— Елена, милая, я же вам сказала — деньги на хлеб лежат в конверте на холодильнике, а вы опять на свою карточку купили!
Тамара Павловна стояла посреди кухни с буханкой хлеба в руках, словно это было вещественное доказательство преступления. Её голос дрожал от праведного негодования, а в глазах блестели слёзы обиды. Елена замерла у плиты с половником в руке. Суп, который она помешивала, забулькал особенно громко в наступившей тишине.
Три месяца назад свекровь появилась на пороге их квартиры с двумя чемоданами и трагическим выражением лица. Банк забрал её квартиру за долги по кредиту, который она взяла для какого-то очередного «выгодного вложения». Андрей, единственный сын, конечно же, не мог оставить мать на улице. Елена тогда сама предложила ей переехать — временно, пока не найдётся решение. Но временное, как известно, имеет свойство становиться постоянным.
— Тамара Павловна, я просто забыла про конверт, — спокойно ответила Елена, поворачиваясь к свекрови. — Хлеб стоит восемьдесят рублей, это не та сумма, из-за которой стоит устраивать сцены.
— Не та сумма? — голос свекрови взлетел на октаву выше. — Да я всю жизнь копейку к копейке складывала! Каждый рубль считала! А вы тут транжирите направо и налево! Неудивительно, что у вас до сих пор своей квартиры нет!
Последняя фраза повисла в воздухе как пощёчина. Елена почувствовала, как кровь приливает к щекам. Они с Андреем снимали эту двухкомнатную квартиру уже пять лет, откладывая на первоначальный взнос. И вот теперь вместо накоплений их деньги уходили на содержание свекрови, которая при этом умудрялась их же и попрекать.
В этот момент входная дверь щёлкнула, и в квартиру вошёл Андрей. Высокий, немного сутулый, с вечно виноватым выражением лица, он сразу почувствовал напряжение.
— Что случилось? — осторожно спросил он, снимая куртку.
— Андрюша, сынок! — Тамара Павловна мгновенно переключилась на него. — Я просто сказала Елене, что оставила деньги на хлеб, а она взяла и купила на свои! Я же не нахлебница какая-то, я вношу свой вклад в семейный бюджет!
Её «вклад» составлял пять тысяч рублей в месяц из её пенсии в двадцать тысяч. Остальное она тратила на свои нужды, при этом живя на всём готовом. Но Андрей, как всегда, предпочёл не вдаваться в детали.
— Мам, Лена, давайте не будем ссориться из-за мелочей, — пробормотал он, проходя мимо них в комнату.
Елена прикусила язык. Мелочи. Для него это всегда были мелочи. Утренние нотации свекрови о том, как правильно варить кашу. Вечерние замечания о пыли на полках. Постоянные намёки на то, что Елена «неправильная» жена. Всё это для Андрея было мелочами, не стоящими внимания.
На следующее утро Елена проснулась от запаха блинов. Она вышла на кухню и увидела Тамару Павловну у плиты, жарящую идеально круглые, золотистые блинчики. Андрей уже сидел за столом, с аппетитом уплетая материнское творение.
— Вот, сынок, кушай, кушай! Небось, давно таких блинчиков не ел, — ворковала свекровь, подкладывая ему очередную порцию. — С детства же любишь, как я делаю. Тоненькие, кружевные, на молочке домашнем. Помнишь, как ты маленький был, всегда просил с вареньем клубничным?
Андрей улыбался, кивал, его глаза светились детским восторгом. Елена села за стол, потянулась к тарелке с блинами.
— А вам, Леночка, я овсянки сварила, — перехватила её руку свекровь. — Вы же следите за фигурой, правильно? Блинчики — это калорийно очень. Вот овсяночка на воде — самое то для женщины, которая хочет быть стройной.
Елена посмотрела на тарелку с серой, комковатой кашей, потом на гору аппетитных блинов перед мужем. Андрей жевал, не поднимая глаз. Он всё видел, всё понимал, но молчал. Потому что это было проще. Потому что так не нужно было выбирать сторону.
— Спасибо, я не голодная, — Елена встала из-за стола.
— Ой, обиделась! — всплеснула руками Тамара Павловна. — Я же как лучше хотела! Андрюша, ну скажи ей!
Но Елена уже закрыла за собой дверь спальни.
Неделю спустя ситуация обострилась. Елена вернулась с работы раньше обычного — отпустили после сдачи крупного проекта. Она мечтала о горячей ванне и тишине. Но дома её ждал сюрприз.
В гостиной, которая одновременно служила их с Андреем спальней, стояла новая мебель. Точнее, старая мебель Тамары Павловны — громоздкий сервант из девяностых, занявший половину комнаты, и два кресла с продавленными сиденьями.
— Что это? — Елена не могла поверить своим глазам.
— А, Леночка, вы уже дома! — свекровь вышла из кухни, вытирая руки о фартук. — Это мои вещи привезли. Из той квартиры, что банк забрал, удалось кое-что спасти. Друзья помогли, на складе держали. Я Андрюше звонила, он сказал — привозите.
Елена достала телефон, набрала мужа. Тот ответил после пятого гудка.
— Андрей, что за мебель в нашей комнате?
— Лен, ну мама же просила… Это память об отце, семейная реликвия. Я не мог отказать.
— И ты не подумал со мной посоветоваться?
— Прости, забегался на работе. Потом поговорим, ладно?
Он отключился. Елена стояла посреди комнаты, которая теперь больше напоминала склад старой мебели, и чувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Но она сдержалась. Пока сдержалась.
Вечером, когда Андрей вернулся, Елена попыталась поговорить с ним наедине. Они вышли на лестничную площадку.
— Андрей, так больше продолжаться не может. Твоя мама полностью оккупировала нашу жизнь. Она диктует, что мне есть, как убираться, теперь ещё и нашу комнату превратила в музей своих воспоминаний.
— Лен, ну потерпи ещё немного. Она же пережила стресс, потеряла квартиру…
— Она потеряла квартиру из-за собственной глупости! Взяла кредит под залог недвижимости для какой-то финансовой пирамиды!
— Она моя мать, — отрезал Андрей. — Я не могу её выгнать.
— Я не прошу выгнать. Я прошу поставить границы. Чтобы она уважала наш дом, наши правила.
— Какие правила? — Андрей раздражённо всплеснул руками. — Ты хочешь, чтобы я составил матери расписание? Указал, где ей можно находиться, а где нельзя?
— Я хочу, чтобы ты был на моей стороне хоть раз!
Последние слова Елена почти выкрикнула. На площадку выглянула соседка, потом торопливо скрылась за дверью. Андрей побледнел.
— Я иду спать, — сказал он и пошёл обратно в квартиру.
Елена осталась стоять на площадке, глотая слёзы обиды и злости.
На следующий день Тамара Павловна нанесла новый удар. Елена пришла с работы и обнаружила свекровь в их спальне, перебирающей её вещи.
— Что вы делаете? — Елена не могла поверить своим глазам.
— Да вот, решила порядок навести. У вас тут такой бардак в шкафу! Половину вещей можно выбросить. Вот это платье, например, — она держала в руках любимое синее платье Елены, — совсем старое, вышло из моды. И цвет вам не идёт.
— Положите. Немедленно. На место, — Елена говорила медленно, сдерживаясь из последних сил.
— Ой, да что вы так нервничаете? Я же помогаю! Между прочим, это и мой дом теперь. Я имею право наводить порядок!
Это была последняя капля. Елена вырвала платье из рук свекрови.
— Ваш дом? Это НАШ дом! Мы платим за него аренду! Мы!
— А я что, не плачу? Я свои пять тысяч каждый месяц отдаю!
— Пять тысяч? Аренда стоит тридцать! Плюс коммунальные услуги! Плюс еда! Вы живёте за наш счёт и ещё смеете указывать, как нам жить?
Тамара Павловна всхлипнула и прижала руку к сердцу.
— Андрюша! Андрюша, иди сюда! — закричала она.
Андрей прибежал из кухни.
— Что случилось?
— Твоя жена… она… она сказала, что я нахлебница! Что я здесь лишняя!
— Я этого не говорила! — возмутилась Елена.
— Лена, как ты можешь? — Андрей смотрел на неё с упрёком. — Мама всю жизнь работала, воспитывала меня одна…
— И что? Это даёт ей право рыться в моих вещах?
— Я не рылась! Я хотела помочь!
— Мам, Лена, пожалуйста…
Елена посмотрела на мужа. На его вечно виноватое лицо, на сутулые плечи, на глаза, которые никогда не смотрели прямо. И поняла — он никогда не изменится. Он всегда будет выбирать путь наименьшего сопротивления. А этот путь — всегда на стороне его матери.
— Знаете что? — сказала она, внезапно успокоившись. — Живите как хотите. Вдвоём.
Она прошла мимо них, взяла сумку и вышла из квартиры. Андрей окликнул её, но она не обернулась.
Елена провела ночь у подруги Марины. Та выслушала её, налила вина и сказала:
— Лен, а что ты хочешь? Маменькин сынок таким и останется. Либо прими, либо уходи.
— Я люблю его…
— Любовь — это не только чувство. Это ещё и поступки. Что он сделал для вашей любви? Какой выбор сделал?
Елена не ответила. Ответ был очевиден.
Утром ей позвонил Андрей.
— Лена, возвращайся. Мама обещала больше не трогать твои вещи.
— Андрей, дело не в вещах.
— Тогда в чём?
— В том, что в нашем доме хозяйка — твоя мать. А я — гостья. Которую терпят.
— Это не так!
— Докажи.
— Как?
— Установи правила. Чёткие, понятные правила совместного проживания. Для всех, включая твою мать.
На том конце повисла тишина.
— Лен, это же глупо…
— Это необходимо. Либо правила, либо я не вернусь.
— Ты шантажируешь меня?
— Я спасаю наш брак, Андрей. Если он тебе ещё нужен.
Она отключилась.
Два дня Андрей не звонил. На третий написал сообщение: «Приезжай. Поговорим».
Елена вернулась вечером. В квартире было непривычно тихо. Тамара Павловна сидела в кресле с каменным лицом. Андрей ходил по комнате.
— Я подумал над твоими словами, — начал он. — И… в общем, я поговорил с агентом по недвижимости. Мы можем снять маме комнату. Отдельную. В другом районе.
Тамара Павловна вскочила.
— Что? Ты хочешь выселить родную мать?
— Мам, это временно. Пока мы все не научимся жить вместе.
— Научимся? Я тебя родила, выростила, всю жизнь на тебя положила!
— И я благодарен. Но у меня есть жена. Семья.
— Она тебе не семья! Она временная! А я — навсегда!
Эти слова повисли в воздухе. Андрей побледнел.
— Мама, как ты можешь такое говорить?
— А что? Правду говорю! Жёны приходят и уходят, а мать — одна!
— Если ты так считаешь, тогда тебе действительно лучше жить отдельно.
Впервые в жизни Елена услышала в голосе мужа сталь. Тамара Павловна отшатнулась, как от удара.
— Ты… ты выбираешь её?
— Я выбираю свою семью. Свою жизнь. Мам, я люблю тебя, но я не могу вечно быть маленьким мальчиком.
Свекровь смотрела на сына, как на предателя. Потом перевела взгляд на Елену.
— Это всё ты! Ты настроила его против меня!
— Нет, Тамара Павловна. Вы сами это сделали. Своим неуважением, своим желанием контролировать всё и всех.
— Я мать! Я имею право!
— Вы имеете право на уважение. Которое должно быть взаимным. Вы имеете право на помощь. Которую мы готовы оказывать. Но вы не имеете права разрушать нашу семью.
Тамара Павловна всхлипнула, прижала платок к глазам.
— Предатели… оба предатели…
Она пошла в свою комнату — бывшую кухню, которую они переоборудовали под спальню для неё. Хлопнула дверью.
Андрей подошёл к Елене, обнял.
— Прости меня. Я был трусом.
— Был?
— Стараюсь исправиться.
Через неделю Тамара Павловна переехала в съёмную комнату. Расставание было тяжёлым — слёзы, упрёки, проклятия. Но Андрей выдержал. Впервые в жизни он сделал выбор не в пользу пути наименьшего сопротивления.
Первый месяц был сложным. Тамара Павловна названивала по десять раз в день, жаловалась на одиночество, на плохих соседей, на дорогие продукты. Андрей терпеливо выслушивал, помогал деньгами, но на предложения вернуться отвечал отказом.
Постепенно звонки стали реже. Свекровь нашла работу — подработку консьержкой в соседнем доме. Познакомилась с соседками, стала ходить в районный клуб пенсионеров. Через три месяца она уже рассказывала по телефону о новой подруге, о вечерах домино, о курсах компьютерной грамотности.
— Знаешь, — сказала она как-то Андрею, — может, оно и к лучшему. Я тут живу своей жизнью, никому не мешаю.
Елена слышала этот разговор. После того, как Андрей положил трубку, она спросила:
— Думаешь, она правда так считает?
— Не знаю. Но она справляется. И это главное.
— А мы?
Андрей обнял жену.
— А мы учимся быть семьёй. Настоящей семьёй. Без посредников.
Они сидели на диване в своей гостиной, из которой наконец вынесли старый сервант. Комната казалась огромной и светлой. На столе стояла ваза с цветами — Андрей принёс сегодня просто так, без повода. Елена прижалась к его плечу.
— Знаешь, я думаю о том, чтобы позвать её на ужин. В воскресенье.
— Правда?
— Да. В гости. На пару часов. С чётким временем прихода и ухода.
Андрей улыбнулся.
— С правилами?
— С правилами. Которые будут соблюдать все.
За окном темнело. В квартире было тихо и спокойно. Не той напряжённой тишиной, которая бывает перед грозой, а умиротворённой тишиной дома, где каждый знает своё место и уважает место другого.
В воскресенье Тамара Павловна пришла к ним на ужин. Она принесла пирог — яблочный, по своему фирменному рецепту. Села за стол, похвалила салат, который приготовила Елена. Рассказала о компьютерных курсах, посмеялась над своими неудачами с мышкой. В восемь вечера посмотрела на часы и сказала:
— Ну что, мне пора. Завтра рано вставать.
У двери она обняла сына, кивнула невестке.
— Спасибо за вечер.
— Вам спасибо за пирог. Очень вкусный.
— Рецепт дам, если хотите.
— Буду рада.
Дверь закрылась. Елена и Андрей остались вдвоём.
— Думаешь, получится? — спросил он.
— Уже получается, — ответила Елена.
И это была правда. Потому что уважение, как и любовь, начинается с границ. С умения сказать «нет». С готовности отстаивать своё пространство. И с мудрости вовремя отступить, дать другому это пространство.
Тамара Павловна это поняла. Не сразу, через боль и обиды, но поняла. И в этом понимании было начало новых отношений. Не идеальных, но честных. Не простых, но уважительных.