Майские праздники — время, когда город замирает, а дачные посёлки оживают. Марина заканчивала упаковывать последние продукты в багажник, а Константин возился с навигатором, проверяя маршрут.
— Ты уверена, что ничего не забыли? — уже в третий раз спросил он, бросая последний взгляд на квартиру.
Марина закатила глаза:
— Всё взято. Дважды проверила: плойка, зарядки, книги — всё при мне.
— А как насчёт мамы? Кто покормит Барсика?
При упоминании свекрови Марина на мгновение замерла. Тема Галины Петровны всегда вызывала у неё внутреннее напряжение. Та могла быть очаровательной на людях, но в семейном кругу превращалась в вечного критика. Советы, замечания, недовольные вздохи — словно она сама хозяйничала в чужом доме.
— Я ей всё подробно написала, — коротко ответила Марина. — Корм в левом шкафчике, лоток чистить каждый день, цветы поливать строго по графику.
— Может, позвонишь ей всё-таки? — мягко предложил Константин.
— Зачем? Она же всё прочитает.
Но в этот момент в голове Марины мелькнула идея. Камера видеонаблюдения! Они установили её после нескольких случаев краж в районе — компактная, почти незаметная, но отлично видящая гостиную. Стоит на книжной полке, прячась среди безделушек.
— Знаешь что? — оживилась она. — Я забыла проверить, включена ли камера. Подожди минутку!
Она быстро вернулась в квартиру, нашла маленькое устройство — индикатор горел зелёным. В приложении на телефоне изображение было чётким, звук — отличным.
— Всё в порядке! — радостно объявила она, вернувшись. — Можно ехать!
Константин не стал расспрашивать о внезапном энтузиазме. За три года брака он научился не вмешиваться в некоторые причуды жены.
Галина Петровна вошла в квартиру сына на следующий день после их отъезда. Ключи у неё были давно — «на всякий случай», как говорил Костя. Хотя Марина ясно давала понять, что против этого «запасного доступа».
— Кис-кис-кис, Барсик! Бабушка пришла! — весело позвала она, входя.
Чёрный кот медленно выполз из спальни, потянулся и направился на кухню, намекая на своё пустое блюдце.
— Сейчас, сейчас, мой хороший, — уговаривала его Галина, доставая корм.
Оглядела квартиру и нахмурилась. Чашки не убраны, подушки смяты, газета валяется на полу.
— Ну что за хозяйка такая… — пробормотала она, решительно берясь за уборку.
Включив радио, она принялась наводить порядок под песню своей молодости. Через полчаса кухня сияла, подушки были расправлены, газета аккуратно сложена.
Устроившись на диване, Галина набрала подругу Нину:
— Алло, Ниночка? Это я. Представляешь, я сейчас у Кости в квартире. Они с Мариной уехали на дачу, оставили меня присмотреть за котом и цветами.
Она понизила голос:
— Да разве это доверие? Просто вынужденная мера. Невестка опять свою инструкцию написала! Как будто я не знаю, как за животным ухаживать. Я троих детей вырастила, а тут бумажка нужна…
А тем временем Марина, сидя на дачной веранде, с интересом наблюдала за этой сценой через экран смартфона. Каждое слово свекрови доносилось отчётливо.
— Костя! Иди сюда! — окликнула она мужа, который колол дрова для ужина.
— Что случилось? — встревоженно спросил он, вытирая руки.
— Посмотри, что твоя мама говорит о нас!
На экране Галина Петровна продолжала:
— Иногда чувствую себя совершенно лишней в их жизни. Костя старается, конечно, но эта его Марина… Всё делает по-своему. Мои советы будто в пустоту летят.
Она указала на шторы:
— Вот взять хотя бы эти! Я же говорила, плотнее повесить, чтобы солнце обои не выжигало. Но нет — «мы хотим больше света». А теперь посмотри — одна сторона уже выцвела!
Константин растерянно переводил взгляд с телефона на жену.
— Марина, ты что, установила скрытую камеру? Следишь за моей мамой?
Та удивлённо вскинула брови:
— Не за твоей мамой, а за нашей квартирой! Для безопасности! — прошептала она. — И посмотри, как удачно получилось. Теперь мы знаем, что она на самом деле о нас думает.
На экране Галина между тем продолжала:
— А её кухня! Боже, Ниночка! Вчера прихожу на ужин — подаёт какую-то киноа с авокадо. Что это вообще такое? Почему не сварить нормальный борщ для гостей? Костя вырос на моих щах и котлетах, а теперь ест эту траву!
С этими словами она подошла к книжной полке и бережно взяла рамку с фотографией сына.
— Эх, Костенька совсем изменился с тех пор, как женился… — вздохнула Галина Петровна. — Раньше каждое воскресенье приезжал ко мне, а теперь и раз в месяц не попадаются. Всё Марина да Марина…
Она вдруг оборвала себя на полуслове, бережно поставила фотографию сына обратно на полку.
— Ладно, Ниночка, я тут расчувствовалась, словно молодая. Наверное, возраст. Вы же сами помните, каково это было — быть невесткой. Жизнь такая… Перезвоню позже, а сейчас пойду проверю кухню.
Константин отложил телефон в сторону и сердито посмотрел на жену:
— Марин, это уже слишком. Ты записываешь мою маму без её ведома! Это нарушение личного пространства!
— Я? — возмутилась она. — А когда она лазает по нашему дому, передвигает вещи и критикует всё подряд — это, значит, нормально?
— Но всё-таки, записывать человека без его согласия…
— Да брось! Она у нас в квартире! — повысила голос Марина. — И посмотри сам, что она делает!
Она снова включила видеопоток. На экране Галина Петровна стояла на кухне, открывала шкафчики один за другим, достала непонятную баночку, понюхала содержимое:
— Что это за специя такая? — пробормотала она. — Ни названия не видать, ни цены. Дорого, наверное. Вот куда деньги утекают…
Затем она вытащила из сумки свёрток:
— Пусть хоть раз нормально поедят. Костенька мой совсем худым стал.
Марина фыркнула:
— Слышал? Даже нашу еду критикует! И свои котлеты затащила в наш холодильник!
Константин потер переносицу:
— Ну она же просто хочет показать заботу…
— Она считает меня плохой женой и ещё худшей хозяйкой! — голос Марины дрогнул. — Для неё я всегда буду недостаточно хороша для её «золотого» сыночка.
На экране тем временем Галина вошла в спальню и начала поправлять постельное бельё.
— О боже, она в нашу спальню полезла! — ахнула Марина.
— Просто заправляет кровать, — вздохнул Константин.
— А теперь что?! Она открывает мой шкаф! Костя, она роется в моих вещах!
Действительно, Галина осторожно провела рукой по плечикам, остановилась на одном из них — синее платье, которое она помогала выбирать в день помолвки.
— Вот оно, родимое, — прошептала она, прижимая его к груди. — Помню, как Костя тогда радовался: «Мама, это прямо её цвет!» А она ни разу не надела…
Аккуратно повесив платье на видное место, Галина закрыла шкаф и набрала подругу:
— Ниночка, знаешь, может, я действительно слишком много хочу от них? Смотрю на их дом — чисто, уютно. Марина старается. По-своему, не по-моему, но старается… Может, мне учиться молчать, когда хочу критиковать?
Пауза.
— Хотя нет! Котлеты я им готовить всё равно буду. Материнское сердце не обманешь, — добавила она с улыбкой. — Вижу, что Костик похудел.
Константин и Марина переглянулись. Такого поворота они не ожидали.
— Знаешь, — задумчиво произнесла Галина, — иногда думаю: а как бы я сама чувствовала себя, если бы свекровь приходила в наш дом, когда мы только поженились? Наверное, так же неуютно, как сейчас Марина. Эх, жизнь по кругу идёт…
Марина молча смотрела на экран. Её прежнее раздражение смешалось с новыми, неожиданными чувствами.
— Неужели ты правда думал, что она ничего не чувствует? — мягко сказал Константин. — Она скучает. Просто не умеет этого правильно показать.
— А ведь я тоже не лучше неё, — призналась Марина. — Установила камеру, шпионю… Как будто я не взрослый человек.
Константин обнял её:
— Что будем делать?
Она долго молчала, глядя на вечерний закат.
— Нам нужно поговорить. Всем троим. Честно. Без инструкций и камер.
Следующие два дня Марина почти не включала приложение. Каждый раз, когда рука тянулась к телефону, перед глазами вставала картина: Галина Петровна, говорящая с подругой о своих сомнениях и переживаниях.
Но на третий день праздников, когда Константин уехал за продуктами, любопытство взяло верх.
«Просто проверю, всё ли в порядке с квартирой», — оправдалась она себе и включила трансляцию.
На экране — пустая гостиная. Из кухни доносился булькающий звук. Через секунду в кадр вошла Галина с кастрюлей в руках.
— Вот так, Барсик, — говорила она коту. — Сделаем им настоящий сюрприз. Вернутся уставшие, голодные — а тут борщ! Думаешь, Мариночка обрадуется?
Барсик мяукнул в ответ.
— Нет, тебе нельзя, — она почесала его за ушком. — У тебя свой корм есть. А мы вот с Ниной сегодня говорили… Возможно, я и правда слишком строга к Марине. Сама-то в её годы тоже многого не знала.
Марина почувствовала странное смятение. Словно случайно услышала то, что предназначалось не для её ушей.
И тут телефон Галины зазвонил.
— Здравствуй, Костенька! — оживилась она. — Нет-нет, всё хорошо. Барсик здоров, цветы политы, как просила Марина.
Пауза. Лицо свекрови стало серьёзным.
— Камера? Какая камера?.. На книжной полке? — она огляделась. — То есть… вы меня снимали?
Марина замерла. Сердце забилось часто-часто. Он рассказал. Он всё рассказал матери.
На экране Галина Петровна медленно обернулась к книжному шкафу. Её взгляд упал точно в объектив камеры — она будто почувствовала, что за ней следят. Лицо женщины на мгновение застыло, а затем исказилось от осознания.
— Так Марина всё это время… наблюдала за мной? — тихо произнесла она, не отводя взгляда от камеры.
Константин говорил с матерью по телефону, но Галина, казалось, уже не слушала. Она опустилась на стул, всё ещё глядя в маленькую точку объектива.
— И она слышала всё? Все мои разговоры с Ниной?
Пауза. Затем лицо женщины изменилось — жёсткость сменила мягкость, но внутри явно бурлило что-то глубокое и болезненное.
— Понятно. Спасибо, что предупредил. Нет, я не обижаюсь. Конечно. До встречи, Костя.
Она положила трубку и осталась сидеть в полной тишине, как будто пытаясь переварить услышанное. Затем встала, подошла к камере и заговорила прямо в объектив:
— Ну что, Марина Андреевна… Надеюсь, вам было интересно. Узнали что-нибудь новенькое?
Галина выглядела не рассерженной, а скорее уязвлённой. В её голосе звучала боль, а не гнев.
— Я многое могу понять. Но вот такого… — она покачала головой, — такого я не ожидала. Это унизительно.
Не сказав больше ни слова, она решительно прошла к входной двери, надела пальто и вышла. Квартира осталась пустой.
Марина, онемев от потрясения, смотрела на экран. Телефон завибрировал — пришло сообщение от Константина:
«Прости, я не хотел, но мама спросила напрямую: зачем я звоню, если ты оставила подробные инструкции. Пришлось рассказать про камеру».
— Блин! — вырвалось у Марины. Она вскочила с места и набрала мужа:
— Ты где?
— На кассе. А что случилось?
— Твоя мама всё знает. Она ушла. Выглядела расстроенной.
— Блин, — повторил Константин в тон ей. — Я так и думал. Сейчас ей позвоню.
— Нет, подожди. Я сама попробую.
И она набрала номер свекрови. Гудки. Никто не отвечает. Попробовала снова — безрезультатно.
— Не берёт, — сказала она мужу.
— Неудивительно. Я же говорил, что это плохая идея.
— Да, ты был прав, — тихо согласилась Марина.
К вечеру они всё-таки связались с Галиной. Она сама перезвонила Константину и заверила, что всё в порядке, просто ей нужно было «проветриться». Он передал трубку Марине.
— Галина Петровна, я хотела бы объясниться… — начала та, но свекровь мягко перебила:
— Всё хорошо, Мариночка. Я понимаю. Вы молодые, вам нужно своё пространство. Простите, если была слишком навязчивой.
Её голос звучал тихо, почти безжизненно. От этого Марине стало ещё хуже.
— Нет, послушайте, мне нужно сказать…
— Ничего не нужно. Я всё поняла. Теперь буду знать своё место.
— Галина Петровна, мы возвращаемся завтра. Можно нам… поговорить?
Долгая пауза.
— Конечно. Приезжайте.
После разговора Марина долго сидела на веранде, задумчиво глядя куда-то вдаль. Перед глазами снова и снова прокручивались кадры с камеры: как Галина убиралась в их доме, готовила борщ, разговаривала с котом, вспоминала платье, которое когда-то выбирала для невестки. И взамен — скрытая камера, недоверие, слежка.
— Я была не права, — наконец сказала она, когда Константин вернулся домой. — Совершенно.
На следующий вечер они уже были в городе. Галина Петровна пришла сразу после того, как супруги разгрузили машину. Она выглядела собранной, но в глазах читалась осторожность.
— Проходите, мама, — Константин обнял её. — Мы рады вас видеть.
— Конечно, конечно, — ответила она, и улыбка не дошла до глаз.
За кухонным столом воцарилось неловкое молчание.
— Галина Петровна, — наконец решилась Марина. — Я должна перед вами извиниться. То, что я сделала — это было неправильно. Некрасиво. Бесчеловечно.
Свекровь посмотрела на неё внимательно, чуть приподняв брови:
— За что именно ты извиняешься, Марина? За то, что установила камеру, или за то, что я узнала об этом?
Вопрос был резким, но справедливым.
— За всё, — честно ответила Марина. — За вторжение в ваше личное пространство. За недоверие. За то, что вместо разговора выбрала шпионаж.
Галина кивнула, принимая извинения, но было видно — обида ещё жива.
— Когда я смотрела эти записи, — продолжила Марина, — я впервые увидела в вас не свекровь, а человека. Человека с чувствами, страхами, воспоминаниями. Я даже не задумывалась раньше, каково вам.
— А каково мне? — с легкой иронией спросила Галина.
— Одиноко, — тихо сказала Марина. — И страшно терять связь с сыном. И обидно, когда ваши старания принимают за критику.
Галина удивлённо подняла брови — не ожидала такой откровенности.
— Именно так, — негромко проговорила она, крутя в руках чашку с чаем. — Когда дети становятся взрослыми, когда у них появляется собственная семья, дом, свои привычки… Для матери это словно вырывание частицы души. Всё детство — ты рядом, заботишься, живёшь ими. А потом… они нужны друг другу, а ты остаёшься одна.
Константин протянул руку и нежно накрыл ладонь матери своей.
— Мама, ты никогда не будешь лишней.
— Но чувствую я себя именно так, — мягко возразила она. — Не потому, что ты меня не любишь, Костенька. Просто жизнь устроена так, что мы, матери, часто теряем свою роль. А нового места себе не находим.
Марина почувствовала, как к горлу подступает комок. Впервые она видела Галину такой — уязвимой, человечной, настоящей.
— Я думала, что вы считаете меня недостойной для вашего сына, — призналась она. — Что каждое ваше замечание — это способ сказать: «Вы мне не пара».
— Ох, Мариночка… — Галина вздохнула, будто сбросила с плеч многолетнюю ношу. — Как ты могла так думать?! Я ведь только хотела помочь. По-своему, по-старому, как учили нас в молодости. Готовь правильно, убирай аккуратно, штопай носки. Так нас воспитывали. А сейчас всё иначе. Иногда я просто не знаю, как быть близкой с вами, не мешая.
— Думаю, дело не в том, как правильно, а в том, чтобы быть вместе, — улыбнулась Марина. — Когда вы передвигаете вещи или критикуете мой борщ, мне кажется, что вы говорите: «Ты плохая хозяйка». А вы, возможно, просто хотите быть частью моего мира.
— Вот именно, — кивнула Галина. — Хотела быть нужной. Только не всегда получается это сделать правильно.
Наступила пауза. Барсик запрыгнул на колени к бабушке, мяукнул. Та машинально начала его гладить, и это простое движение немного смягчило напряжение в комнате.
— Я видела, как вы достали то синее платье, — сказала Марина. — И услышала, как вы рассказали Нине, что Костя сказал: «Это её цвет».
Галина слегка смутилась:
— Ох, не надо было мне трогать ваши вещи…
— Нет, не об этом я. Я не знала, что он выбирал его вместе с вами. Он сказал, что купил его сам.
Константин кашлянул:
— Технически так и было. Просто мама помогла выбрать.
Галина улыбнулась уголками губ:
— Я тогда так волновалась, что ему понравится. А ты ни разу не надела… Даже вспомнила.
Марина опустила глаза.
— Простите, что я не видела всего этого раньше. Я думала, что вы придираетесь. А оказывается… вы просто любите по-своему.
— Люблю, — тихо сказала Галина. — Только теперь научусь это делать по-другому. Если позволите.
Марина кивнула. Впервые за долгое время между ними не было вражды. Только два человека, которые начали учиться понимать друг друга.
— И почему ты мне не сказал? — спросила Марина, переводя взгляд с Константина на его мать.
— Не знаю, — пожал он плечами. — Наверное, боялся, что если ты узнаешь, что это мама посоветовала, то даже не станешь примерять.
Марина задумчиво посмотрела на Галину Петровну:
— Честно говоря, я действительно так думала. Что-то выбранное вами, наверное, будет мне не к лицу. Какая глупость, правда? Даже ни разу не надела…
— Примерь сейчас, — неожиданно предложила свекровь. — Я бы хотела увидеть, как оно на тебе сидит.
Марина замялась на секунду, но затем решительно кивнула:
— Хорошо. Сейчас.
Она ушла в спальню и через несколько минут вернулась в том самом синем платье. Оно идеально подчёркивало её фигуру и выгодно оттеняло цвет глаз.
— Ты просто великолепна, — искренне сказала Галина. В её взгляде было что-то новое — уважение, одобрение… почти гордость.
— Спасибо, — Марина смущённо улыбнулась. — И за выбор тоже. Вы оказались правы — это действительно мой цвет.
Что-то невидимое, но важное изменилось между ними в этот момент. Словно рухнула стена, годами разделявшая их.
— Мариночка, — начала Галина осторожно, — я понимаю, что была не всегда тактична. Иногда говорила резко, без лишних слов. Но никогда не хотела тебя обидеть. Мне важно, чтобы мой сын был счастлив. А ты — ты действительно делаешь его счастливым. Это главное.
— А я, наверное, слишком часто искала в ваших словах скрытый смысл, — призналась Марина. — Считала советы критикой, а заботу — указанием на свои недостатки. Та история с камерой… Я очень сожалею.
Константин улыбнулся, глядя на них:
— Может, начнём всё с чистого листа? С новыми правилами, границами и уважением?
— За, — сразу же кивнула Галина.
— И я за, — добавила Марина. Она протянула руку через стол: — Мир?
Галина крепко пожала её:
— Мир.
Прошёл месяц. Майские праздники остались в прошлом, жизнь вернулась в привычное русло. Но что-то всё-таки изменилось.
Марина стояла у плиты, помешивая ароматный суп, когда раздался звонок.
— Открыто! — крикнула она.
На пороге показалась Галина Петровна с маленьким свёртком в руках.
— Добрый день, дорогая. Обещала — приношу рецепт шарлотки.
— Здравствуйте! Проходите скорее, я как раз обед готовлю.
Свекровь заглянула в кастрюлю:
— Ммм, грибной? Пахнет восхитительно.
— Решила попробовать новый рецепт, — ответила Марина, добавляя специи. — Хотите попробовать? Обещаю — без киноа и авокадо.
Обе рассмеялись, вспомнив тот случай.
— С удовольствием, — кивнула Галина. — А принесла я тебе не только рецепт.
Она развернула свёрток. На ладони лежала старинная брошь с синим камнем.
— Это от моей бабушки. Подумала, что она отлично дополнит твоё синее платье.
Марина бережно взяла украшение:
— Галина Петровна, но это же семейная реликвия…
— Именно потому и передаю тебе, — просто ответила женщина. — Теперь ты часть нашей семьи.
У Марины потеплело на сердце. На глаза сами собой навернулись слёзы.
— Спасибо… Это много значит для меня.
— Ладно-ладко, не будем распускаться, — смутилась Галина. — Давай лучше помогу с обедом. Только не подумай, что критикую — просто четыре руки всё-таки лучше двух.
— Конечно, — Марина передала ей деревянную ложку. — Помешайте суп, а я займусь салатом.
Они работали рядом — не идеальные, но настоящие друг для друга. Без камер, без недоверия — только взаимопонимание, рождённое болезненным, но нужным опытом.
Когда домой вернулся Константин, он остановился на пороге кухни, не в силах скрыть удивления.
— Ни слова, — предупредила его Марина. — Мы отлично ладим.
— Вижу, — улыбнулся он. — И не верю своим глазам.
— Так бывает, сынок, — подмигнула ему Галина. — У женщин свои секреты.
«Интересно, — думала Марина, — кто бы мог подумать, что именно так мы найдём путь друг к другу? Что иногда нужно сделать что-то совсем неправильное, чтобы придти к правильному».
Барсик, лёжа на подоконнике, мурлыкал, наблюдая за теми, кто наконец стал одной семьёй.